Париж вчера и сегодня

Есть немало французских писателей, которые писали о вине, выказывали своё мнение о нём, описывали вино в своих произведениях, но мало кто из них сочетал творчество с деятельностью с винодела. Кроме огромного количества самой разнообразной литературы о французском вине и вине вообще, мы использовали книгу известного французского журналиста, Бернара Пиво, который в течение многих лет вёл на телевидении программы о книжных новинках, бывшие очень популярными. Эта книга называется «Словарь влюблённого в вино».

Жанр словаря позволяет собрать воедино наблюдения из самых различных сфер жизни, которые так или иначе связаны с вином, его историей и именами известных деятелей, которые были связаны с производством вина во Франции. В частности, это Альфонс де Ламартин, Франсуа Мориаку и Шарль-Луи Монтескье. Эти три французских писателя известны тем, что они были не только любителями и знатоками вин, но и занимались их производством: то есть имели свои виноградники и делали вино на продажу.

Альфонс де Ламартин
Фото: RFI

Альфонс де Ламартин – французский поэт эпохи романтизма и политический деятель родился в 1790 году в городе Маконе. Для любителя французского вина название Макон уже само по себе многое означает. Город расположен на юге Бургундии. Возле Макона находились три замка, которые вместе с виноградниками и унаследовал Альфонс де Ламартин. Это поместье Милли, впоследствии ставшее деревней Милли-Ламартин, деревни Монсо и Сен-Пуэн. Поначалу винодельческие дела Альфонса де Ламартина шли очень неплохо, хотя виноградная лоза была не очень высокого качества. По воспоминаниям современников можно было подумать, что Альфонс де Ламартин относился к благополучным и состоятельным дворянам, владевшим доходной землёй. Это было совсем не так.

Во-первых, почти всю жизнь Ламартин был вынужден платить ренту своим многочисленным родственникам, а, во-вторых, ему постоянно приходилось залезать в долги, чтобы покрыть убытки, которые ему наносили его хозяйству виноградники. Однако Ламартин был настолько влюблён в свою землю, что ни за что не хотел её продавать. Он был вынужден это сделать на закате своих лет, когда другого выхода уже не было. Ему было 60 лет, но, ни государственная пенсия политического деятеля, ни его слава поэта не могли его прокормить. Сейчас, наверное, нашёлся бы ловкий бизнесмен, который бы смог продавать вино под маркой вино поэта Ламартина, но в те годы это было не принято. Ламартин даже предпринял попытку экспортировать своё вино в Америку, однако это предприятие стало самым убыточным в его коммерческой деятельности. В результате он продал 650 кустов виноградной лозы по цене 92 ливра за штуку общей стоимостью в 60 тысяч ливров. Имение Милли и виноградники, его окружавшие, вдохновили поэта на стихотворение «Милли и родная земля», правда не вино, а вода вдохновила поэта на создание программного стихотворения французского романтизма «Озеро» - Le lac.

Шарль-Луи Секонда барон де Ла Бред и де Монтескье, сеньор Рэймона, Гулара, Бискетана и других мест, автор «Персидских писем» и «Духа законов», одного из произведений, подготовивших создание декларации прав человека и гражданина, также был виноделом.

Он унаследовал замок Ла Бред и прилегающие к нему виноградники в возрасте 26 лет. В отличие от Ламартина, он был более расчетливым и дальновидным хозяином этой «жемчужины французского виноделия», хотя и не таким щедрым, как автор «Озера». Один из биографов Монтескье, Жан Лакутюр, пишет, что великий писатель и философ всю жизнь был очень привязан к земле почти как крестьянин. В доказательство приводятся заметки Монтескье, в которых он со знанием дела описывает, как именно следует ухаживать за виноградниками, когда и как подрезать лозу, как именно следует её обкуривать и даже какое дерево следует в данном случае использовать для костров. Есть и другие доказательства привязанности Монтескье к родовому поместью и виноградникам. Например, он всегда приезжал в Ла Бред к началу сбора винограда, за исключением тех лет, когда отправлялся в дальние путешествия по Европе, то есть в период с 1728 по 1730 годы.

Во время своего пребывания в Лондоне в 1730 году, где он стал известен и популярен благодаря своей книге «Дух законов», Монтескье щедро открывал бутылки вина из своего родового поместья, так щедро, что некоторые исследователи его творчества даже иронизируют по этому поводу: «А не была ли популярность Монтескье тесно связана винами Бордо столь любимыми англичанами?» В конце жизни Монтескье собирался поставить в своём имении памятный камень с такой надписью в стиле Овидия: « Пусть это камень стоит до тех пор, пока Жиронда несёт свои воды в океан, а вина отправляет в Туманный Альбион». Но и Монтескье, как и Ламартин, не вдохновлялись вином создавая свои произведения. Он предостерегал об опасностях вина. Во всяком случае, именно так говорит центральный персонаж «Персидских писем» Монтескье – Узбек.

Франсуа Мориак  был более рачительным и удачливым виноделом, по сравнению Ламартином и Монтескье. Когда ему исполнился 41 год, после достижения договорённости с родственниками, он стал единоличным владельцем виноградников Малагар и большого дома в долине Гаронны, который по обычаям тех мест называли замком. Репутация вин Малагара была не такой высокой, как репутация вин Шато д’Икем, но, тем не менее... и расположение виноградников, и качество почвы, и климат – всё способствовало тому, чтобы производство вина процветало. Так оно и было. Вместе с тем, мало кто из коллег Франсуа Мориака по работе в «Фигаро» или «Экспрессе» знал о том, что, будучи известным писателем и авторитетным журналистом, Франсуа Мориак являлся ещё и владельцем довольно редких виноградников, приносящих ему вполне приличный и стабильный доход. Свидетельств этому вообще мало. Даже в знаменитых дневниках Франсуа Мориак редко упоминает о своих виноградниках. В романах писателя упоминаний и того меньше. Вместе с тем в них очень часто присутствуют описания природы тех мест района Бордо, где так любил бывать Франсуа Мориак, особенно на Пасху и на Рождество. Это его загородный дом Малагар. Бернар Пиво пишет о том, что, скорее всего, лауреат Нобелевской премии по литературе 1952 года относился к числу тех людей, кому большее удовольствие доставляет не собственно вино, а всё то, что окружает его создание. Он относился к тем виноделам, кому приятно спускаться в свой подвал, выбирать определённую бутылку вина определённого года урожая, сравнивать его с винами других лет. Как и для Ламартина, как и для Монтескье, для Франсуа Мориака вино не было источников творческого вдохновения, а скорее предметом уважения и даже почитания. В заключении два высказывание о вине. Вот что говорил Франсуа Рабле словами своего героя Пантагрюэля: « Мы утверждаем, что человеку свойственно не смеяться, а пить, но не просто и абсолютно пить, как пьёт животные, а пить доброе и прохладное вино». Иначе рассуждал о вине Шарль Бодлер: «Вино подобно человеку, - писал он, - никогда неизвестно, до какой степени его можно уважать или презирать, любить или ненавидеть, неизвестно, на какие прекрасные или отвратительные поступки он способен. Потому нам не следует быть по отношению к вину более жестокими, чем по отношению к самим себе, и потому давайте относиться к нему как к равному».