Что сказал Медведев правозащитникам?

 Екатерина МАЛЫХИНА

опубликовано 24/11/2009 Последнее обновление 02/12/2009 12:22 GMT

После встречи с правозащитниками, президент России поручил министру юстиции Юрию Чайке и генеральному прокурору Александру Коновалову провести расследование по делу о гибели в тюрьме во время предварительного заключения юриста Сергея Магнитского. Вместе с тем, в ходе встречи Медведев дал понять, что не видит разницы между бытовым и политическим убийством, об этом нам рассказала участница встречи – председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина.

Светлана Алексеевна, какие у Вас впечатления от встречи с президентом?

Светлана Ганнушкина.
memo.ru

Светлана ГАННУШКИНА:

-- Немного разочаровывающие впечатления. Темы были, которые стоят на повестке дня уже давно: это проблемы положения неправительственных организаций, коррупция, гражданский контроль, судебная реформа, миграция, а также социальные вопросы, положение инвалидов и престарелых людей… К сожалению, в некоторых случаях меня разочаровала реакция самого президента. В частности, на упоминание о том, что у нас в стране совершенно обычными стали политические убийства, он сказал, что политические убийства мало чем отличаются от бытовых, и нельзя, так сказать, защищать только себя. Каждому понятно, что жизнь каждого человека равноценна жизни любого другого человека. Дело не только в том, что это наши товарищи, дело в том, что политические убийства – это опасность для всей страны. И они, как правило, и расследуются совершенно иначе, потому что если к этому причастна власть, то тогда и расследуются они по-другому. Согласитесь, что это колоссальная опасность для общества.

Суд присяжных

Кроме того, его отношение к суду присяжных вызвало у меня разочарование. Мне кажется, если он поддерживает тезис о том, что с независимостью суда у нас дело плохо – а он только до своего высказывания о суде присяжных поддержал этот тезис – то как можно из этого выйти без суда присяжных? Он же сказал, что мы поторопились с введением института суда присяжных. Но это факт, что в конце прошлого года суд присяжных был отменен по девяти составам преступления, что лишило людей, обвиняющихся, скажем, в терроризме всякой реальной надежды иметь справедливый суд. Я не говорю о том, что террористов нужно оправдывать. Я говорю о том, что людей, привлеченных к ответственности по этим статьям, можно оправдать, если они невинны. В этом смысле я испытала некоторое разочарование, потому что президент Медведев – юрист, и мне хотелось бы, чтобы его представления о принципах права были более близки к нашим. С другой стороны, на этот самый суд, который не независим, он возлагает большие надежды, как бы отрицая возможность выяснения ситуации аналитическим путем, научными методами. Потому что когда ему рассказывали о том, как был проведен анализ выборов, – а сейчас очень широкие возможности для такого анализа и, в частности, благодаря интернету, – президент сказал, что возможно были фальсификации, но он будет твердо в этом убежден, когда суд примет решения по предъявленным искам. Но как же можно рассчитывать на этот суд, если он зависит от власти? Ведь нарушения были со стороны власти. Вот это мне совершенно непонятно. Еще один момент: было сказаны, что суды принимают не более чем 1% оправдательных приговоров. И как о чем-то естественном, президент говорит, что судье трудно принять оправдательный приговор, потому что это противопоставляет его следствию, и что тут работают корпоративные механизмы. Но ведь чудовищно говорить об этом, как о чем-то естественном! У суда не может быть корпоративного интереса со следствием! Суд уже не суд, если он чувствует себя в одной корпорации с одной из сторон процесса. Что же такое суд в таком случае? Медведев все понимает про инвалидов, он очень доволен в прошлый раз он обещал правительственную комиссию по миграционной политике, она организованна... Я в ней работаю, я ему очень благодарна, потому что за это последнее время с апреля месяца это единственное, что у меня вызывает чувство глубокого удовлетворения, потому что мы работаем с федеральной миграционной службой так, как гражданское общество должно работать с государственными структурами – спокойно обсуждаем, как можно решить существующие проблемы. Вот если бы эта тенденция продолжилась… Правовые моменты, которые определяют строй общества – судебная система, гражданские и уголовные кодексы – они определяют режим государства. И вот тут мне бы хотелось, чтобы президент был более близок в своих позициях и представлениях, как оно должно и что недопустимо, к нашей позиции.

Возвращаясь к разговору о политических убийствах, на встрече Вы вручили Медведеву плакат с фотографией Натальи Эстемировой. Как он отреагировал? Что он сказал?

С.Г.: Он сказал, что мы поговорим об этом позже. Но это «позже» просто у нас не было. Что я могу сказать положительного, это то, что он как будто согласился на то, что у нас обязательно должна быть встреча с кавказскими правозащитниками – настоящими, а не сервильными, которые действительно практически лишены сейчас возможности работать в Чечне. Об этом надо говорить с ним и с высшей властью. Потому что мне кажется, что они не понимают ситуацию. Они дали сейчас звание генерала, минуя все промежуточные стадии, герою России президенту Чеченской республики Рамзану Кадырову. И, похоже, что они предполагают, что в Чечне стабильность и что он в состоянии установить порядок на Кавказе. Это приводит меня в ужас.

А новые поправки в закон об НПО они Вас удовлетворяют?

С.Г.: Я самозащитой занимаюсь очень мало. Я благодарна тем, кто защищает наши интересы. Конечно, все эти проверки и заполнение бумаг – это очень обременительная штука. Наших товарищей не совсем устраивает то, что получилось. Но сам факт совместной работы с правозащитниками по этому вопросу стал сигналом чиновникам, что мы все-таки не враги народа… (смеется) Или не совсем враги народа. Это полезный был сигнал.

Действительно. В последнее время мы слышим из уст Медведева много либеральных заявлений. Как-то это даже непривычно…

С.Г.: Да, конечно, это очень хорошо, и много сказано правильных и нужных слов. Но вчера я была несколько огорчена встречей. Потому что либеральные тенденции нельзя реализовать при нелиберально устроенном законодательстве. Принципы права сначала должны стать либеральными, они должны лечь в основу законодательства, а потом уже можно чего-то ожидать.

ИД