Франция / Россия / Религия

Что думают в Париже о Патриархе? (2)

 Ярослав ГОРБАНЕВСКИЙ

опубликовано 23/02/2009 Последнее обновление 23/02/2009 17:07 GMT

Фрески в крипте (нижнем храме) собора Александра Невского в Париже
(Photo : exarchat.org / crypte.fr)

В России новый Патриарх, Кирилл. О Патриархе Московском и отношении к нему (и более широко, к РПЦ МП) в Париже среди русских православных христиан - наша сегодняшняя беседа с отцем Алексеем Струве.

Отец Алексей - парижский православный священник, он служит в нижнем храме в соборе Александра Невского в Париже и в то же время он - настоятель церкви св. Александра Невского в Биарицце.

Исторически сложилось так, что Русская Православная Церковь на Западе, в Западной Европе и, в частности, в Париже оказалась разделена. Часть парижских русских православных остались в юрисдикции Московской патриархии, часть перешли в юрисдикцию Константинопольского патриархата. Вы, отец Алексей, относитесь к юрисдикции Константинополя. Что для вас, русского православного священника в Париже, представляет собой фигура Московского патриарха?

Отец Алексей Струве, парижский русский православный священник. Служит в нижнем соборе Александра Невского в Париже, настоятель церкви св. Александра Невского в Биарицце
(Photo : exarchat.org / crypte.fr)

о. Алексей Струве: Патриарх для нас - глава Церкви. Знаете, патриарх (московский или румынский, или антиохийский) - это епископ, как и все другие. Он не выше, он не ниже. Он просто отличается тем, что его Церковь выбрала его, считая, что он самый достойный, чтобы ее возглавить. Но возглавить ее с любовью.

Я.Г.: Но вы ведь не любой православный в Париже: не румынский, не сербский, не сирийский. Вы - русский православный в Париже. Поэтому можно предположить, что у вас с Московским патриархом может быть какая-то особая связь. А может не быть?..

о. Алексей Струве: Во-первых, я - уже третье поколение живущих во Франции. У меня дедушка и бабушка выехали из России.

Я.Г.: В каком году?

о. Алексей Струве: Во время революции. Мои родители родились уже здесь, я сам тоже, конечно, здесь родился, мои дети тоже. Я здесь учился. Мой первый язык - русский, хотя я его забываю. Но все-таки мы себя чувствуем уже французами. Я считаю, что один из показателей этого - что, несмотря на все перемены, которые произошли в России с перестройкой, мы остались во Францию. Мы не вернулись в Россию. Хотя у нас привилегированные отношения с Россией.

Я.Г.: А в чем они заключаются? Действительно, вы не бросили всю жизнь, нажитую во Франции, но все-таки остаетесь русскими православными... Каковы эти привилегированные отношения? в чем они привилегированны?

о. Алексей Струве: Просто это наша культура. Мой первый язык был русский, с детьми мы стараемся говорить по-русски. Когда я был мальчишкой, я ходил в приходскую русскую школу, изучал там русскую историю, русскую географию. Язык мы стараемся тоже сохранить. Так что, связь есть.

Но с другой стороны, если говорить о православии, мы считаем, что если Господь Бог послал на Запад наших дедов, мы как наследники этих дедов имеем здесь специфическую роль. И эта специфическая роль (в этом я убежден) - это строить здесь поместную Православную Церковь. И эту поместную Православную Церковь мы будем строить все вместе. Что это значит? Здесь на Западе и особенно во Франции есть православные из России, из Греции, из Ливана, из Африки, из Америки, из Румынии, из Сербии. И вот все эти православные, которые уже укоренены на Западе, - им принадлежит строить здесь поместную Церковь. Конечно, каждый имеет свои отношения со своей Матерью-Церковью, с землею, от которой он исходит. Но с другой стороны, наше православие в основном укоренено в нашу веру, а не в вопрос, откуда мы исходим.

Я.Г.: Я возвращаюсь к вопросу о Патриархе. Все же хочется понять, насколько для вас важно то, какой человек возглавляет сегодня Русскую Православную Церковь в России, то есть Московский Патриархат.

о. Алексей Струве: Знаете, комментировать выборы Патриарха - это всегда очень сложно. И очень опасно... Есть два подхода.

Первый - это политический. Либо ты будешь хвалить человека, восхищаться новым Патриархом, считая, что это спасение Русской Церкви. Либо ты можешь, с другой стороны, (многие это делали) удивляться, что выборы как-то очень быстро прошли после кончины приснопамятного Патриарха Алексия. Либо ты можешь тоже удивляться, как разные стороны пользовались средствами массовой информации. Ты можешь тоже удивляться всем этим демонстрации, которые проходили у собора Христа Спасителя во время выборов (кто их организовал?).

Но это, я считаю, ложный подход. И он мало интересен. Это мирской подход, пустой, и я считаю, что он никому не нужен.

Я.Г.: А какой же подход вам кажется нужным?

о. Алексей Струве: Русская Церковь пережила за 70 лет советской власти настоящую трагедию. И задача Русской Церкви огромна. Патриарх, который возглавляет эту Церковь, конечно, ее несет. И он призван дать импульс, чтобы эта Церковь была способна войти и понять, как бы сказать... реальную жизнь общества.

Я.Г.: Давайте по порядку. Коли уж вы заговорили о советском прошлом России, хотелось бы о нем поговорить отдельно. Кирилл, ныне Патриарх Московский, родился в семье, где были репрессированные - люди, попавшие за свое христианство в Соловецкие лагеря. Кирилл пережил в юности сталинскую эпоху, пережил время хрущевских гонений на русское православие... Он был представителем Русской Православной Церкви за границей в годы брежневского застоя. Представляя Русскую Православную Церковь за рубежом в советское время, насколько я знаю, на вопросы о том, есть ли в СССР гонения на христиан, регулярно отвечал, что таких гонений нет. Вы, как русский православный священник в Париже, как вы относились и относитесь сейчас вот к этой части жизни нынешнего Патриарха?

о. Алексей Струве: Вы сказали, что он пережил все эти страдания и сталинские времена. Это значит, что он - человек, который знает, что такое страдание. Он человек, который может это понять. И человек, который пережил все это, я думаю, что он способен ответить на нужды тех, кто страдали и перестрадали, и может быть тех, кто страдает и сегодня.

Знаете, не нам судить. Мы здесь были на Западе. Здесь нам жилось в полной свободе. Так что не станем судить кого-либо. Я хотел бы просто дать вам пример в моей личной истории. Я в свое время участвовал в работе "Синдесмоса". Это всемирная молодежная организация, федерация православных молодежных организаций. В 70-е годы "Синдесмос" решил принять русских в богословские школы. Это открыло возможность русским студентам приезжать на Запад и встречаться с другими православными...

Я.Г.: Вы говорите о русских из Советского союза?

о. Алексей Струве: Из Советского союза, да. И тогда был такой тайный договор, что никогда не будет председателем ни член Русской Церкви из Советского союза, ни член Русского студенческого христианского движения в Париже. Чтобы мы не мешали друг другу. И в 1986 году у нас была генеральная ассамблея, она состоялась в Англии, и тогда ее председателем был митрополит Антоний Сурожский. И митрополит Антоний объяснил нам, что всё это - уже прошлое, и что мы должны открыто вместе работать. И тогда он предложил, чтобы я стал председателем, и он договорился тогда с Русской Церковью в Москве, и тогда мы стали вместе работать. Каждый знал, что он может говорить, и что он не имеет права говорить. И самое важное было - иметь возможность встречаться и работать вместе.

Я.Г.: Итак, советская эпоха закончилась, наступила постсоветская. Наступило несомненное возрождение Русской Православной Церкви в России - в новой, более или менее свободной России. И в отличие от советской эпохи, Русская Православная Церковь кажется свободной. При этом наблюдается несомненная тенденция к очень тесному сотрудничеству с государством. Чуть ли не вплоть до слияния. До объявления православия чуть ли не государственной религией, до чуть ли не введения обучения православию как обязательной дисциплины в школе и так далее... Вам отсюда, из Парижа, не кажется ли, что в такой тенденция к почти что слиянию со светским государством может быть некоторая опасность для Церкви. Не может ли в этих крепких объятиях государства что-то захрустеть в тонком организме Церкви?

о. Алексей Струве: Позвольте мне только закончить вопрос о советской власти. Надо понять, что советская система не дала Церкви возможность иметь реальный диалог с обществом. Ей невозможно было иметь эту встречу с обществом, с настоящим обществом. Во время всего этого периода можно сказать, что Церковь прошла мимо всех эволюций общества: технической эволюции, научной эволюции, мимо глобализации экономики, глобализации культуры, социологической эволюции. Всего этого Церковь не могла осознать. И после этого разрыва с обществом, когда Церковь обрела свободу, она оказалась неспособна находить общий язык с обществом. И конечно, если общего языка нет, как можно отвечать на духовные нужды общества и народа? Первое, что сделала Церковь, это было - строить храмы, открывать семинарии, стать, скажем, снова торжественной. Но с другой стороны, она как-то всю эту эволюцию провела параллельно, настоящей встречи с обществом не было. Поймите меня хорошо, я не осуждаю. Но я думаю, что это реальность. Церковь, например, много времени преподавала какую-то мораль. Я уверен, что роль Церкви в обществе - это не преподавать какую-то мораль. Цель Церкви в обществе - это проповедовать, или даже свидетельствовать своей жизнью о Божией любви. Это значит где-то, как-то преподавать в основном любовь. И задача нового Патриарха сложна. Она сложна, потому что общество сегодня не готово, Церковь тоже необязательно готова, и его цель - это, конечно, эта встреча Церкви с народом и объяснение этой Божией любви. Конечно, все эти отношения, которые существуют с государством, вся эта торжествующая, властительная сторона Церкви, конечно, ей мешает этой работе новой встречи Церкви с русским народом.