Литературный перекрёсток 04/04/2009

Эльга Линецкая ( 1909-1997 ) - "Ахматова русского перевода"

 Виталий АМУРСКИЙ

опубликовано 04/04/2009 Последнее обновление 04/04/2009 18:09 GMT

Обложка книги, выпущенной к 100-летию со дня рождения Э.Линецкой

Сто лет исполнилось в последней декаде января со дня рождения Эльги Львовны Линецкой ( 1909-1997 ), которую называли «Ахматовой русского перевода». В стране, где такая культура занимала одно из почетных мест, это было оценкой высочайшей. К юбилею санкт-петербургский издательский дом «Азбука-классика» выпустил сборник французской лирики в её переводах – «От Нотр-Дам до Эйфелевой башни». От Собора Парижской Богоматери до Эйфелевой башни вдоль Сены можно неторопясь, в прогулку, дойти за час. Однако французская поэзия отнюдь не укладывается в такие условные городские рамки. Так что, лишь учтём условность заголовка книги, и – вспомним о переводчице.

Поделиться воспоминаниями о ней я попросил одного из её учеников, ныне известного переводчика, поэта из Санкт-Петербурга, Михаила Яснова.

Именно он, Михаил Яснов, составил книгу, написал замечательное предисловие к ней, наконец, дал интересные комментарии как к самим текстам оригиналов, так и к моментам работы над ними Эльги Львовны.

- Добрый день, Михаил! Первым делом, пожалуйста, что за человек она была? Что влекло её в переводческом ремесле ( тут, конечно, можно вспомнить, что переводы с французского были далеко не единственными )…

- Добрый день, Виталий. Спасибо за этот разговор об Эльге Львовне – для меня и для большинства ныне действующих переводчиков Петербурга она была (да и осталась в нашей памяти) как выдающийся педагог, наш старший товарищ, непререкаемый авторитет в области поэтического перевода, мастер, у которого мы учились и продолжаем учиться.

В течение тридцати пяти лет (срок трудно вообразимый сегодня, когда подумаешь о нынешнем темпе жизни и ее событийности) она вела семинар поэтического – в основном, с романских языков – перевода при ленинградском Доме писателей. Когда я по рекомендации Ефима

Э.Л.Линецкая на творческом вечере, посвященном её 80-летию. СПб, Дом им. В.Маяковского.
Снимок из книги изд. "Симпозиум", СПб, 1999 г.

Григорьевича Эткинда, пришел в ее семинар (было это в самом начале семидесятых годов), Линецкая уже была автором большого круга блестяще выполненных переводов – не только поэзии, но и прозы, и драматургии, не только с французского, но и с английского, итальянского, немецкого языков, которые она знала великолепно.

В то время Эльга Львовна готовила к изданию первую со времен Бенедикта Лившица авторскую антологию французской поэзии – книгу «Из французской лирики». Сборник вышел в 1974 году, стал серьезной вехой в освоении зарубежной поэзии русской литературой и лег в основу книги «От Нотр-Дам до Эйфелевой башни», о которой мы и ведем речь. Кстати, название этой книги – не просто география, но прежде всего – история, история французской поэзии между двумя символами – собором Нотр-Дам и Эйфелевой башней, между Средневековьем и нашими днями, это историко-литературный диапазон переводов Эльги Львовны Линецкой.

Надо сказать, что по сравнению с той, уже давно ставшей библиографической редкостью книгой «Из французской лирики», эта наша книга почти вдвое расширена за счет переводов, оставшихся на страницах сборников и журналов и почти никогда более не переиздававшихся. Линецкая создала образцовые переводы французских лириков – Гюго и Мюссе, Верлена и Малларме, Лафорга и Жамма, Аполлинера и Десноса... Это – золотой фонд нашей переводной поэзии, ее вершины, это высокое явление и самой русской поэзии.

Что до ее педагогической работы, то хочу процитировать моего старшего товарища Константина Азадовского, участника одного из первых – по времени – ее переводческих семинаров. «Наш семинар, – вспоминает Константин Маркович, – наши встречи Эльга Львовна считала делом своей жизни. Желание передать другим то, что она умела и знала, было для нее потребностью. Она раздаривала себя, безраздельно и страстно погружаясь в общение с учениками, правильней сказать с теми, кто поступал в ее семинар как начинающий переводчик, но становился со временем ее воспитанником, помощником, другом. Как она заботилась о своих питомцах – направляла (или выправляла) наши первые шаги в литературе, всячески способствовала нашим первым публикациям! Она пыталась – в меру своих возможностей – влиять на положение дел в переводческой секции и, шире, в писательской организации, постоянно поддерживая и продвигая «семинаристов». В этом смысле, добавлю я, с годами ничего не менялось: семинаристы становились настоящими детьми Эльги Львовны и пребывали в этом статусе все последующее время.

- Эльга Львовна жила и работала в России в годы, когда рядом трудились многие большие мастера… К кому она, на ваш взгляд, была ближе всего в своем подходе к интерпретации французских поэтов? Или, может быть, правильнее говорить о том, что отличало её от коллег?

- Вы хорошо себе представляете, что большую часть жизни Эльги Львовны в нашей стране многое было под запретом. Она, выкормыш Серебряного века, должна была втайне читать таких поэтов как Гумилев и Ходасевич, Цветаева и Ахматова. Она была воспитана на этой культуре – и главное: передавала по мере сил эту свою любовь всем нам. Поэтому, например. почти все занятия семинара начинались с чтения стихов – и русской классики, и той, запрещенной тогда поэзии, которая уже витала в воздухе. Поэтому, если говорить о каких-то ориентирах в творчестве самой Линецкой, то это прежде всего была русская поэзия, самые ее высокие образцы.

К тому же, надо учитывать, что пятидесятые-шестидесятые годы оказались прорывом в отечественной школе художественного перевода. Тогда были изданы – многие впервые – собрания сочинений тех писателей, чье творчество в таком широком объеме еще не попадало в поле зрения филологической науки. Эта работа потребовала прихода в художественный перевод новых сил – переводчиков и литературных редакторов, обладавших глубокими познаниями в европейских литературах.

Долгие годы – с середины тридцатых по начало пятидесятых годов имя самой Линецкой было под запретом: она, как многие, была репрессирована, жила с мужем в ссылке, и ее возвращение к более-менее нормальной жизни оказалось тесно связано с профессиональной работой. Позднее она вспоминала: «Мне посчастливилось – пока я была в нетях, мне давали иногда переводить первоклассных авторов. Поэтому, когда я вернулась и стала ходить на секцию художественного перевода, у меня уже сложились свои твердые установки в переводе и свои представления о законах нашего ремесла».

В те годы рядом с Эльгой Львовной трудились превосходные переводчики – Татьяна Гнедич, Юрий Корнеев, Ефим Эткинд, Глеб Семенов, чуть позднее прибавились ее ученики – Геннадий Шмаков, Майя Квятковская, Владимир Васильев, Константин Азадовский – перечисляю только тех, кто жил в Ленинграде и занимался, в основном, поэтическом переводом; это был круг людей с очень высокими представлениями о поэзии и переводческом труде. Эльга Львовна занимала среди них место в первом ряду. А если говорить об ориентирах именно в переводах французской поэзии, то Линецкая, как мне представляется, была ближе всего к пониманию поэтического перевода, которое теоретически было провозглашено Гумилевым, а практически реализовано Бенедиктом Лившицем.

- Михаил, а что дала Эльга Львовна как переводчику вам самому? Какие её уроки вам запомнились?

- От Эльги Львовны впервые я услышал формулу, которой с тех пор охотно пользуюсь (говорят, она вошла в обиход с легкой руки Михаила Леонидовича Лозинского): «Перевод – это искусство потерь». Если я правильно толкую, это означает вот что: переводчик должен точно понимать, чем и во имя чего он жертвует, берясь за перевод; это означает, что задача безусловно выполнима при наличии определенных помыслов и действий: жертва необходима, ты приносишь ее сознательно, выбираешь наиболее приемлемый для тебя вариант и способы компенсации. Опять же, как учила Линецкая, в идеале перевод должен стать явлением современной поэзии, явлением собственной поэтической культуры. Эльга Львовна целиком разделяла один из парадоксальных, но понятных выводов Ефима Эткинда, утверждавшего, что при возможной непереводимости каждой отдельной фразы, текст целиком в принципе доступен адекватному переводу. Это что касается профессионального мастерства. Но был еще один аспект – этический. Для Эльги Львовны он был неотделим от профессионального. Она учила этике человеческих отношений. Помогать друг другу. Не подводить издателей. Думать не только о себе. Не только брать, но и давать самому. Отвечать за содеянное. Это были азы порядочности, которая ставилась в семинаре не менее высоко, чем талант.

- Читая переводы Линецкой, которые собраны в «От Нотр-Дам до Эйфелевой башни», поражаешься филигранности того, как она работала со словом, как оттачивала каждую фразу! Вы, будучи опытным переводчиком, могли бы выделить что-то из этих текстов? Понятное дело, я спрашиваю не об оценке, а о том, что самому вам, может быть, представляется наиболее удачным…

- В виде ответа могу только процитировать один из наиболее мною любимых переводов Эльги Львовны – удивительно точный и поразительно интонированный. Это один из любимых поэтов Линецкой – Аполлинер:

Мне жить у ваших ног, Мари, пока я жив,

Твердить — люблю, люблю! — другой не знаю темы.

О, слабый голос ваш, о, как он, слабый, лжив,

Я начисто забыл, как строятся поэмы.

А прежде томные нанизывал слова,

В зеленых зарослях ответный вздох рождая,

Но эти горькие, как мертвая трава,

Они мне смерть сулят, тебя освобождая.