Путин: 10 лет у власти

Путин и церковь: казенное православие?

 Инга ДОМБРОВСКАЯ

опубликовано 06/09/2009 Последнее обновление 07/09/2009 17:17 GMT

Священник Яков Кротов в московской студии радио Свобода.
Фото: Кимберли Конгер

В течение тех десяти лет, что в России у власти находится В.Путин, был осуществлен грандиозный проект воссоединения Русской православной церкви. В России Кремль всегда разрабатывал те или иные проекты в отношении церкви. В путинскую декаду эти процессы приняли особую форму. Какими событиями была отмечена церковная жизнь за прошедшие десять лет? Церковное воссоединение не такой уж успешный проект, а путинская декада была отмечена процессом вытеснения инаковерия, процессом, корни которого уходят в ельцинскую эпоху, считает наш собеседник, священник украинской автокефальной церкви отец Яков Кротов.

Государственное православие

И.Домбровская. Итак, что изменилось в российской церковной жизни за эти десять лет и в чем заключались кремлевские проекты в отношении церкви путинской эпохи?

Яков КРОТОВ:

— При Путине вышли на поверхность те процессы, которые шли подспудно при Ельцине. Мне кажется, важно подчеркивать преемственность, потому что очень преобладает на поверхности концепция людей, которые были у власти при Ельцине. И они склонны преувеличивать качественный слом 2000 года. Что Ельцин — одно, Путин — совсем другое. Реально наступление на свободу совести и превращение Московской патриархии в ведомство государственной церкви началось ровно в декабре 1991 года. Как и проблема, кстати, с  «замирением Чечни» — в ноябре 1991 года. Возрождение КГБ — октябрь 1991 года. Просто это шло подо льдом. Но финансирование и т.д. - все началось при Ельцине. Принятие антирелигиозного, я бы сказал, закона, закона против свободы совести, отменивший демократический закон 1990 года — это Ельцин, 1997 год.  Путин — это Комитет, который уже отодвинул марионетку за дряхлостью в сторону и наконец, уже начал править непосредственно.

Проект заключается в том, что марксизм как «идеология жидовская и чуждая русскому духу», отправляется на свалку истории и на его место возвращается русский национализм, уже в формах, приближенных к нацизму, плюс русское православие в его государственной версии. Концепция вот этого государственного национально-православного деспотизма восходит к Сталину...

... «братья и сестры»?

— Даже не «братья и сестры». Это началось в середине тридцатых. Это логика режима. Я бы сказал, что первой весточкой был запрет педологии, т.е. радикальное упразднение тех реформ, которые революция произвела в школе, когда русская школа ненадолго приблизилась к европейской. А потом пошли возрождать. Ну и из школы выросло все остальное. Уже Милован Джилас, когда приезжал в Россию в 1944 году по партизанской своей части, он уже в беседах с генералами был поражен тем, что генералы совершенно неформально подчеркивали роль православной церкви в структуре номенклатурной власти. Но с Путиным это всё, конечно, приобрело наглые, бесстыжие и неимоверные масштабы. Символом является создание при КГБ церкви во имя Софии Премудрости Божией, настоятель которой — полковник КГБ. Войти туда... Вот я человек не брезгливый, не очень мистически одаренный, но туда я входить боюсь, по-моему, это сатанинское место.

Поглощение эмигрантских православных

Был завершен огромный проект поглощения белоэмигрантских православных. Проект начался в 70 гг., когда в среде белой эмиграции, поствоенной эмиграции, так называемых «карловчан» [от названия югославского города Сремски-Карловцы, где в начале 1920 гг. был проведен Собор, на котором была основана Заграничная Русская Православная Церковь, ЗРПЦ, прим.] огромное количество священников и епископов были просто куплены. Это было, что называется, «кроты», они просто дремали. В конце девяностых дернули за веревочку и все эти люди, купленные, стали кричать «давайте дружить с комитетом госбезопасности, теперь Лубянка православная и это все меняет». Понятно, что это иррационально. Это ничего не меняет.

Проект, как и все, что делают большевики, а Путин все-таки большевик, это потемкинская деревня. То есть все крики о том, что удалось воссоединить две Церкви, это, конечно демагогия. В реальности, те, кто был куплен... речь идет, видимо, о не очень больших деньгах, это сотни тысяч долларов, это даже не миллионы. В реальности из примерно двухсот зарубежных приходов приняли главенство Лубянки и Кремля примерно половина. Остальные разбрелись по трем-четырем мелким юрисдикциям. Но в духовной жизни размеры не имеют значения: мы же не слоны, мы христиане...

Пропаганда величия России за рубежом

Второе направление, которое тоже уже начиналось при коммунистах, когда отдел внешних сношений Московской патриархии финансировался через МИД и через СВР. Сейчас это развернулось во всю мощь. Практически при каждом посольстве за рубежом — а это полторы сотни единиц — созданы храмы. Священники живут там — в Испании, Португалии, Франции, — как вы понимаете, не за счет прихожан. Священники, которых патриархия посылает на Запад — как писатель Эренбург в Париже в тридцатые годы. То есть, это лучшие, это либералы, здесь их бы сразу отправили за штат. Но я убежден, что на каждого такого нормального, вменяемого и симпатичного мне зарубежного священника приходится всегда один человек в штатском или в стихаре, который ведет свои какие-то дела. Так или иначе — это проект Лубянки по созданию «всемирного интернационала» влияния России. Открываются многочисленные офисы, исполняется мечта многих русских политиков 19 века — чтобы правительство субсидировало пропаганду величия России за рубежом. Ну, понятно, что выходит из этого — пена. «Пена дней», и больше ничего. Но деньги тратятся большие, особенно по линии МГИМО, по линии издания гламурных журналов, радиостанций...

...комитета по работе с соотечественниками за рубежом?

— Да. Это тоже ведь началось еще в 1991 году. Собственно, путч совпал с Конгрессом соотечественников. Это продолжение той же линии. А соотечественники наши зарубежные подвержены тем же человеческим слабостям, что им мы. Не все!

Вытеснение инаковерующих

И, наконец, есть следующая часть лубянского проекта — это зачистка России от инаковерующих. В чем это проявилось? Путинский стиль — или лучше сказать стиль нового русского совка — это удавий стиль, это отметил еще Фазиль Искандер. Это неторопливо, во-первых, потому что мягкая дрессировка - «zahme dressur», как говорил один из героев Лескова - мягкая дрессировка надежнее. Во-вторых, они, в отличие от «святых» Дзержинского, Берии — которые думали только о «деле» — еще и воруют. Поэтому они одновременно истребляют инаковерие и инакомыслие и при этом ездят на сафари. Соответственно, все замедляется слегка. Ну, и просто халтурщики.

Так или иначе, за эти десять лет, практически вот сейчас, завершается разгром Русской Православной Свободной Церкви, возглавлял ее в Суздале митрополит Валентин (Русанцов). Процесс шел с 1993 года. В перестройку владыка Валентин на перестроечной волне был избран депутатом. Он получил 18 храмов в Суздале и окрестностях. Понадобилось 20 лет, чтобы это постепенно у них отобрать. В начале этого года уже арбитражный высший суд все это отобрал. У суздальцев есть несколько приходов в Сибири, так в эти приходы уже приходят и просто говорят, «выметайтесь», безо всяких арбитражей. Единственное у них остается один храм в Москве, его настоятель — знаменитый литератор, отец Михаил Ардов. Но этого не трогают, наверное, по причине знаменитости. И, к тому уже, это уже очень мелко... И один храм под Питером, тоже пока никому не мешает. Но рано или поздно и этих заглотят.

Додавливают мормонов, иеговистов. У кришнаитов в Москве снесли огромный храм, построенный на выкупленной ими земле, и до сих пор не позволяют строить — даже в Химках. Почти зачищены пятидесятники. Но с ними произведена селекция. Те, кто согласились во главе с владыкой Ряховским, вошли в Общественную палату, остальные загнаны в подполье. Очень достается иеговистам. Потому что для Кремля и Лубянки, как и прежде,  главный враг по-прежнему — тот, кто отказывается враждовать, тот, кто отказывается воевать, это самая «зараза» пацифистская.

Казенное православие

Похоже, что этот церковный проект эпохи В.Путина достиг противоположного эффекта. Мне попадались данные, о том, что, якобы, в России сегодня по сравнению с другими  православными странами посещаемость церквей падает. Люди же видят, что происходит...

— Сила путинского — вернее Лубянского — проекта, в том, что он отражает народную волю. Это не нечто, навязанное извне. Я думаю, что в России все же сегодня более посещают храмы, чем в Болгарии.

Глава РПЦ патриарх Кирилл и президент Д.Медведев.
Фото: REUTERS/Sergei Chirikov

Но посещаемость пошла вниз с середины девяностых, но это ни о чем не говорит, потому что это — казенное православие. Его этос описан Козьмой Прутковым в замечательном сочинении о похоронах известного поручика, где описываются взаимоотношения полкового попа и господина полковника. Вот там все прописано: что такое государственная церковь, что такое полковой священник и прочая. Полковой священник всегда будет ниже полковника. Московская патриархия пыталась получить телеканал, но этот телеканал отдали министерству обороны. И так будет всегда, потому что Россия — военное государство, снизу доверху построенная по образцу казармы. Иногда это воспринимают как «страна господ, страна рабов», но можно сказать, что армия это господин и рабы. Но все же тут маленькая разница, потому что раб не будет вас убивать, ему лень и незачем. А в России вы выходите из квартиры — вы оказываетесь на поле битвы. А часто и из квартиры не нужно выходить, в квартирах основной фронт проходит.

«Я - свой»

Поэтому, как бы русские интеллектуалы не ругали церковь, сильно этой ругани доверять не надо. Это ругань у кормушки. Потому что русский интеллектуал получает деньги от правительства и не хочет, чтобы эти деньги еще и церкви давали. Второй момент: русский интеллектуал церковь ругает и в нее не ходит, но когда надо он зовет именно государственного священника, чтобы тот освятил его кинофильм, пароходик и т.д. Что до рядовых граждан, то тут позиция замечательно сформулирована  Полиграфом  Полиграфовичем Шариковым, который сказал: на учет возьмусь, а воевать не пойду. Значит, креститься крещусь, потому что я — русский и это демонстрирует мою лояльность, но поститься — дудки.

В этом смысле церковный проект Кремля в точности повторяет безумную придумку с георгиевскими ленточками. Придумка, насколько я понимаю, я прошу прощения, если это неточная информация — Модеста Колерова. А может быть, Глеба Павловского. Но, кажется, М.Колерова, не уверен. Но суть в другом. Кремль закупил и раздал миллионы георгиевских ленточек. Не нужно быть титаном духа — Матросовым, Зоей Космодемьянской или Ганди — чтобы не взять ленточку. Конечно, были места, где их раздавали принудительно, как в школах. Но я знаю и вижу нормальных людей, особенно автомобилистов, которым дали на бензозаправке, они взяли. Зачем человек, который разъезжает на золоченом «лексусе», стоимостью, скажем, в полмиллиона долларов, зачем он вешает эту георгиевскую ленточку? Он подает милиционеру, власти, самому себе и своим друзьям знак: я свой, я совок, я на службе, я конформист, все нормально. То же самое с православием. По этой же причине на этих безумных «мерседесах» иконочка Николая. Это не потому что они боятся разбиться, они ничего не боятся. Это сигнал: я свой. И это действует! Бабка, у которой на обед коробок спичек и сосиска, считает своим этого миллионера, потому что у него иконочка Николая, и у нее иконочка Николая. И в каком-то смысле они действительно в одной социально-культурной страте, в одном кластере. В этом сила режима. Это страна гомогенная и персонажи без георгиевской ленточки — инакомыслящие, инаковерующие и вообще...

Чудо длиной в десять лет

А что изменилось в вашей жизни за эти 10 лет, как отразились все эти процессы на вас лично и на вашей жизни в церкви?

— На мне лично никакие процессы не отразились. Это просто чудо, но только чудо, оно должно длиться ну, секунд пять, минут пять. Как хождение по воде, сколько там Петр прошел? Ну, три шажка... Я оказался в глупейшей ситуации человека, у которого чудо длится десять лет. Потому что аккурат как все это началось, меня пригласили вести передачи на «Радио Свобода». И с тех пор «Радио Свобода» закрывали, - ну, каждый год нас закрывают. Либо из Америки, либо из Кремля. А мы все еще живы! И это хождение по воде — я все думаю, когда же оно кончится? А оно не кончается. Мне ужасно стыдно перед своими друзьями, родственниками, потому что я оказался в какой-то такой оболочке. И меня как бы ничего не касается. Ну, условно говоря. Потому что, конечно, все касается. Но так мне лучше. Я скажу почему. Мое призвание к священству — долгие годы, все девяностые годы, я как-то стеснялся сделать  шаг, которого от меня хотел Господь. А в 2002 году сделал. Я счастлив и я рад. Во-первых, оказалось, что это действительно мое призвание, а ведь никогда заранее не знаешь. А во-вторых, те сомнения, которые у меня могли быть, политико-бытовые — а не предаю ли я своих православных друзей, которые в Московской патриархии, - они, конечно, абсолютно развеяны, потому что я вижу страшную картину. Те люди, которые ходят в казенную церковь — они разные люди, у меня среди них масса друзей. В моих передачах в основном участвуют, конечно, прихожане Московской патриархии, среди них есть живые люди. Кроме духовенства. Духовенство не идет. И даже не потому что радио Свобода. Есть у нас сотрудники, к которым придут. Потому что — Кротов, потому что неканоническое, потому что раскол. Но я вижу, что даже лучшие из этих людей либо страдают оттого, что они оказались в казенной церкви, либо  начинают лгать самим себе. Как говорил один из героев «Доктора Живаго» это как лошадь, которая начинает себя объезжать и убеждать, что  так и должно быть. Это не у всех, к счастью, но у большинства. В этом смысле, как говорил мальчик Мотл, мне хорошо, я сирота. Ну, не сирота, конечно. Мне вообще хорошо: архиерей в Харькове, священник в Москве, владыка добрый, что мне еще надо?...

Строить мир вокруг себя

А вы не думаете, что это станет более общим явлением, что прихожане, видя, что происходит,  начнут уходить в другие церкви? В украинскую церковь, как вы, или в грузинскую, армянскую. Или вообще в другие религии, иудаизм, ислам, буддизм.

— Я уверен, что нет. И не потому что я пророк, а потому что я, как историк, еще и немного социолог. Потому что процесс не идет. Он не идет по ряду причин. Во-первых, альтернативные церкви в целом более правые. Или более националистические, как та же Грузинская. Т.е. это те же щи, да пожиже влей. Во-вторых, уход требует дополнительной мотивации. Это как поменять работу. Как говорят психологи, надо не просто большую зарплату, а большую хотя бы на 20 процентов. Из-за десяти не стоит. Я никого не зову к себе, потому что это нелегко. Все-таки ты уже немножко стигматизирован как белая ворона. Зачем это надо? Ну, если кого-то Господь привел, ну, слава Богу. Но сказать, что правильно ходить к нам и неправильно ходить в казенную церковь — я никогда не скажу. Это все равно что я скажу, что нужно рожать только дома. Какая разница, где родить ребенка? Так что здесь универсального ответа нет. Церковные проблемы вообще в любом обществе являются частью общечеловеческих, и это правильно. Потому что Господь пришел не создавать церковь, а просто дать людям жизнь.

И, наконец, самое главное. Проблема России в том, что Россия -  военная страна. Люди воинственные, не умеющие на все реагировать по-человечески, а только по-солдатски, по-казарменному. Это зачинается в семье и продолжается до дома престарелых, до больницы. Поэтому решать эту проблему, призывая людей на фронт войны с деспотизмом, означает подливать бензина в огонь. Я предпочитаю по-русски, как говорили в 19 веке: торговый рубль широк да короток, а земляной рубль тонок, да длинен. То есть, то, что заработано, грубо говоря, спекуляцией, быстро исчезает. А то, что заработано медленно, кропотливо, усердно — оно надолго. И, собственно, быть европейцем — а русские тоже европейцы — для меня в этом смысле означает не бунтовать. Бунт это часть милитаристской парадигмы. А медленно и кропотливо — даже не то, чтобы выдавливать из себя раба, причем тут раб? - а строить мир вокруг себя. Вполне реально, с Божьей помощью...

По какому пути пойдет Русская православная церковь? Сегодня по Конституции она отделена от государства, но мы видим, что она практически часть государственных структур. Может быть, как во Франции, которая была «старшей дочерью» католической церкви, но с 1905 г. церковь отделена от государства и этот конфликт исчерпан. Или, может быть, наоборот,  для России более естественно, чтобы церковь была частью государства, как это было в Российской империи? Что будет?

— Что будет — зависит, конечно, от выбора каждого из 140 миллионов граждан России, которые пока не граждане, а жильцы. Государственной церковь и религия ни в одном государстве быть не может. Я позволю себе сказать даже больше, как пастырь. Что вообще ни в одной стране государства быть не должно. Потому что проблема не в том, как бы мне никому не подчиняться, а проблема в том, что я никем не должен руководить. Совершеннолетний человек — не тот, кто не цепляется за мамину юбку, как полагал Кант, что тоже, конечно верно. Совершеннолетний человек по-настоящему человек — этот тот, кто никого никуда не ведет, а просто живет. Чего я и себе, и другим желаю.

Мой прогноз для России, исходя из имеющихся тенденций — неблагоприятный. Наша проблема в сырье. Мы получаем постоянно подпитку извне за счет этого и это укрепляет деспотизм и ослабляет ростки демократии. В результате происходит «пакистанизация». Россия теряет остатки вестернизации и становится все ближе к пакистанской модели, с сильной военной хунтой, с сильной, но не в совсем гармоничных отношениях с хунтой религией. И массой населения, которое масса, не имеющая веса (физика нам говорит, что масса и вес - явления разные).

Но, к счастью, жизнь устроена так, что можно жить хоть в Пакистане, хоть в России, хоть в Бангладеш, хоть в Освенциме, как отец Максимилиан Кольбе [польский священник-францисканец, погибший в Освенциме, - прим.] сидеть — я видел этот каменный мешок — задыхаться, но быть человеком. Так что, в конце концов, ничего, выдержим.

Отец Яков с супругой.
Фото: Марк Кротов

ИД