Интервью (mp3)

Новый фильм Александра Прошкина "Чудо" рассказывает историю, произошедшую в 1956 году, памятном году XX Съезда КПССС, в городе Самаре (тогда - Куйбышеве). История эта, которую верующие люди передавали из уст в уста, известна в православной литературе как "стояние Зои". Под новый год во время пирушки в этой советской глубинке девушка (в фильме ее имя изменено) поджидала своего возлюбленного по имени Николай. Ее мать была верующая и в доме была икона св. Николая. И девушка-комсомолка, недолго думая, схватила икону Николая-угодника и пустилась с ней в пляс. И вдруг замерла - как столб. Мышцы ее затвердели так, что сдвинуть с места ее было невозможно. Приятели в ужасе убежали из избы, а девушка так и простояла столбом много недель. При этом сердце ее билось и она дышала. Дом девушки оцепила милиция, произошедшее было объявлено провокацией мракобесных сектантов, для разоблачения которой в город из районной газеты был командирован журналист. Тот самый Николай, которого дожидалась героиня. Фоном всей этой истории в фильме становится XX Съезд, проходящий далеко, в Москве, доходящий до провинции смутным эхо о неких грядущих переменах для страны, еще не оправившейся от трех десятилетий правления Сталина.

"Чудо": в роли глваной героини Мария Бурова.
Фото: Централ Партнершип

Столь насыщенный событиями и чувствами фильм вызвал, конечно, живейший интерес зрителей - французов и русских парижан. Режиссера после фильма забросали вопросами: а существовала ли реально девушка? а правда ли это? а справлялся ли режиссер с архивами КГБ (отметим: эти архивы - закрыты)? а почему образы женщин, живущих в Куйбышеве, такие грубые? Много было вопросов. Зрители отпустили режиссера поздно - кинотеатр закрывался. И мы с Александром Прошкиным беседовали уже на улице, а мимо нас проезжали поздние автобусы...

Хотя сказано было много, говорить о фильме "Чудо" - непросто. В том числе и его режиссеру, Александру Прошкину.

Александр ПРОШКИН:

- Знаете, это мой первый фильм, о котором я не очень люблю разговаривать. Очень странно! Мы всю жизнь делаем одну и ту же картину. Они совершенно разные, и названия, и сюжеты, и жанры вроде бы разные, но все же там есть некая единая нить: чувство родины.  Это звучит высокопарно, но это действительно совершенно реальное чувство. Мы стареем, а чувство это, наоборот, обостряется.

«Чудо» это всего один год, 1956, но тут очень много всего: это и Хрущев, и жизнь глубинки, и огромная духовная составляющая. Причем это не только церковь, не только вера, это, может быть, исследование духа нации?

- Ментальной природы. Эта картина существует в общем контексте того, что я делаю. В «Докторе Живаго» я, может быть, более ясно это артикулировал. Здесь мне специально не хотелось делать какой-то ясной точки. Я не рассчитывал на какой-то легкий успех у зрителя. Я хотел, чтобы человек уходил с неким  чувством, чтобы что-то свербело в душе, и он мог примерять свою собственную судьбу и свой образ жизни с этими героями, заглянув в себя. Если это в какой-то степени удается, то для меня это большая радость. Хотя, как ни странно, я иногда слышу очень резкие слова от людей. Потом проходит время и эти же люди мне звонят и говорят: знаешь, я не могу избавиться от этой картины, она меня преследует. Я начинаю думать о том, о том, и о том.

Сегодняшнее наше кино ориентировано на то, чтобы зрителя повеселить, пощекотать, попугать. Люди бояться задумываться, боятся прямой эмоции, какого-то ярко выраженного чувства. Не только как зрители, но и в жизни они этого боятся.

Вообще — трудных вопросов боятся...

- Да. Вот как бы — проскочить. Проскочить это время, не задумываясь, закрывая глаза. И когда появляется какой-то раздражитель, его воспринимают сложно. Ведь это все равно, что просить человека: как у тебя  там с совестью? Это всегда вызывает раздражение.

Фильм называется «Чудо». Но такое ощущение, что от внятности, яркости этого чуда, всем героям трудно с этим чудом жить, включая и героя-священника.

-  …это разрушается система ценностей.

С другой стороны, чувствуется, что внутри у них идет мощная борьба.

- Мне кажется, что все равно, это подействовало на всех персонажей, кто-то резко изменил свою судьбу. Это даже на Хрущева подействовало, он, выглядывая из самолета, говорит: облака — как будто ангелы летают... Этот момент столкновения с чем-то необычным, сигналом оттуда, это чрезвычайно важная вещь вообще в жизни каждого из нас. Я думаю, что у каждого есть свое чудо. Иногда мы проходим мимо этого чуда и только потом понимаем, что оно действительно было и что мы его прозевали и уже поздно. И тогда наступает чувство потери.

Александр Анатольевич, вы в своих фильмах делаете работу, которую французы называют «работой памяти». Это трудная работа над трудными вопросами, которые волнуют всех до сих пор, которые нельзя забывать. «Холодное лето 53-го» - тема сталинских лагерей. Этот фильм, «Чудо» - его фон — XX Съезд. Я помню также ваш фильм о замечательном ученом Вавилове, погибшем в тюрьме. Помимо чисто художественных аспектов, насколько важна для вас эта работа — память о том, чего мы не должны забывать?

Афиша фильма "Чудо".
DR

- Если говорить честно, исторических картин вообще не бывает. Это всегда взгляд из сегодняшнего дня и во имя сегодняшнего дня. К сожалению, мы так устроены, что мы ничему не учимся. Я считаю, что это колоссальная вина нашей интеллигенции — что сегодня Сталина называют «эффективным менеджером», что в голосовании на Имени России он занимает второе или первое место. Вот это — преступление нашей интеллигенции, которая не довела до конца... А пока мы не разберемся со своим прошлым, никакого движения вперед нет. Мы одной ногой завязли в нем, а другой ногой пытаемся куда-то далеко прыгнуть в какое-то совершенно иное время. И ничего не получается. Мы так и застряли в этом порыве. И пока мы с этим временем не разберемся в себе — и не только мы, наше поколения, - но и молодое поколение точно также живет в нем. И очень страшно, что идет неосталинизм в стране, что в стране фашизм есть...

Вам был задан вопрос из зала: а что же вы архивы КГБ не просмотрели? А архивы закрыты. Французские зрители, может быть, не имеют ясного представления о всех этих процессах. В этом плане ваши фильмы, которые вы привозите сюда, во Францию, это ваше свидетельство об истории, которая одновременно и наш сегодняшний день...

- У меня, наверное, есть какая-то своя тема и какая-то своя — может быть, это громко сказано — миссия. Миссия, которая заключается в том, что: пока мы до конца не разберемся в том, что с нами было, ничего мы сделать не можем. Потому что мы должны однозначно дать оценку всему этому времени. Это не означает, что мы должны всех мазать черной краской. Трудно представить, как в то время можно было существовать. Нельзя всех осуждать, даже тех, кто вынужден был идти в стукачи — это тоже понимать надо. Поэтому у меня в картине нет ни одного, так сказать, «гада». И еще из зала был вопрос: почему у вас такие женщины  грубые? Потому что грубая жизнь. Несчастья много. А человек все-таки создан для того, чтобы быть счастливым. А для того, чтобы быть счастливыми, нужно в себе убить, вытравить в наших генах это начало, постоянно присутствующие атавизмы гражданской войны, постоянное деление на красных и белых, на ваших и наших, - мы до сих пор не являемся единым народом. Даже в каждой семье разные поколения друг с другом не могут договориться. Поэтому мы не способны на сегодняшний день к самоорганизации. Самоорганизация не сверху идет, а снизу, на самом низовом уровне. Когда люди здесь, в отдельном доме, в отдельном подъезде, на отдельной улице договорятся и сумеют что-то сделать, тогда можно говорить о поступательном движении вверх доверия к власти.

Актеры фильма "Чудо" Константин Хабенский и Сергей Маковецкий.
Фото: Централ Партнершип

Вы говорили о «миссии», это очень важная миссия — свидетельство об исторической памяти страны — во всех странах к этому обычно бывает очень трепетное отношение. Как вам работается? Трудно ли найти деньги на финансирование ваших проектов? Помогают ли государственные структуры? Я делаю параллель с Францией, где подобные проекты всегда получают поддержку со стороны государства. Понятно, что сейчас кризис и трудно всем, но все же?

- Сейчас вообще очень сложное время. У меня создалось ощущение, что государству кино вообще не нужно, потому что уже второй год практически нет государственного финансирования. А подобного рода фильма, конечно, без государственного финансирования невозможно осуществлять. Я снимаю малобюджетные фильмы. Мой предыдущий фильм — экранизация повести Распутина «Живи и помни» -  это тоже малобюджетный фильм, и тоже — это фильм о 1945 годе. Сейчас я хочу снять большую историческую картину о Гражданской войне, чтобы показать всю преступность гражданской войны и с той, и с другой стороны. Сейчас у нас наступила пора новой мифологии. Была «красная мифология», были красные - герои, сейчас у нас белые - герои. И все такие лапочки, такие романы у них замечательные, такое ощущение, что в основном они влюбляются. Мне кажется, что все-таки надо показать преступность — как говорил Живаго, мы все соучастники одного и того же преступления. Нужно избавиться от этого гена, гена братоубийства, гена гражданской войны. И только тогда мы сможем возродиться как единая нация.

На вопросы РФИ отвечал режиссер Александр Прошкин. Его фильм "Чудо" был показан в рамках 7-й Недели русского кино в Париже.

Отрывок из фильма "Чудо":